В Великобритании опубликован список лучших книг 2004 года, где в номинации «лучшая историческая книга» названы сразу две, напрямую связанные с советской историей России. Это книга Саймона Монтефьоре «Сталин: двор красного короля» /Simon Montefiore Stalin: The Court of the Red Tsar/ и «Гулаг» Энн Эпплбаум /Ann Applebaum/. Фактически вторая книга тоже о Сталине, ведь «Гулаг»,- детище Сталина.
Сталин, хотя после его смерти в 1953 году прошло уже более пятьдесят лет, до сих пор влияет на Россию, Европу и мир. Его вкусы, привычки, пристрастия по-прежнему организуют широчайшее культурное пространство. Это – удел далеко не всех покойных тиранов. В нашем веке разве только Мао Цзэдуну удалось стать культурным символом, равным Сталину по ясности и узнаваемости образов, связывающихся с его именем. В прошлом – Наполеону.
Если взглянуть на сталинизм как на культурный феномен, то суть его – в сознательном отказе руководимой тираном советской России от революционного авангарда в пользу великодержавных классических форм императорского Рима.
Уже в молодости поэт Иосиф Джугашвили тяготел к тяжелой роскоши словесного орнамента, и его ранние стихи написаны в ключе восточной поэзии для пиршества и застолья. Кстати, он был, как и Мао, вполне талантлив, его стихотворение «Розы» вошло в антологию грузинской поэзии задолго до того, как он стал во главе советского государства.
Это в политике Сталин выбрал крайний радикализм и, став большевиком, порвал со всеми монархическими традициями Грузии и России. А в культуре он остался по сути ярым монархистом. Возглавив партию и страну после смерти Ленина, он довольно быстро разорвал связи партии с лидировавшими в 20-е годы радикальными художественными течениями России.
При Сталине Эль Лисицкий, Татлин, Малевич и другие признанные лидеры мирового авангарда уже не имели в своей стране никакой власти в области вкусов. Оформление партийных демонстраций было поручено самым преданным реалистам – только портреты вождей и спортивные композиции. Борьба с "формализмом" стала линией партии в культурной области на долгие годы. И именно Сталин был очень активен в сфере культуры.
Его собственный вкус в поэзии был безошибочен, Сталин высоко ценил Пастернака и вполне понял драматургию Булгакова. Но главным его вкладом в официальную советскую культуру стал сталинский стиль грандиозных манифестаций побед.
Уже в начале 20-х годов, когда страна лежала в руинах гражданской войны, Сталин взял жесткий курс на создание страны-образца, страны-выставки достижений всемирного социализма. Из картона и фанеры была построена поспешно первая сельскохозяйственная и промышленная выставка, а вскоре бедная страна приступила к строительству там же, на окраине Москвы, грандиозного города из мраморных дворцов, где каждая республика демонстрировала свои победы. Город этот и сегодня потрясает не меньше, чем руины Луксора.
Из воспоминаний архитектора Иофана мы узнаем, что именно Сталин описал словами будущее здание Дворца Советов с фигурой Ленина на вершине и задал колоссальные параметры самого высокого здания в мире. Иофану осталось только исполнить замысел вождя.
Дворец так и не построили, но так было положено начало сталинской архитектуре триумфов, базирующейся на расположенных по кольцу остроконечных небоскребах, которые до сих пор определяют архитектуру центра Москвы и вдохновляют современников на вариации и имитации.
Такой же доминантой стал вкус Сталина к живописи и скульптуре в духе патетической пропаганды. Московское метро, которое строили заключенные Гулага, сегодня напоминает то храмы побед, то гаремы для одалисок. А сталинские пристрастия в кино создали буквально всю киноиндустрию.
Словом Сталин делал из страны нечто среднее между грандиозным парком культуры и отдыха и выставкой достижений, где и сам человек был всего лишь экспонатом.
И после его смерти, и после падения СССР наследство Сталина до сих пор определяет параметры нашей культуры. Одни следовали и следуют сталинскому стилю. Другие, наоборот, борются с этим стилем, при этом оказываясь вынужденными цитировать его. Например, как протест против сталинской фальши появился соцарт и фотореализм.
И инсталляции Кабакова, где мэтр скрупулезно воссоздает феномены советского сознания, тоже питаются тенью тирана. Цепной реакцией протеста на сталинизм стала не только культура России, но и новейшая культура стран бывшего социалистического лагеря.
Как ни странно, преступления сталинизма тоже стали своеобразным предметом культурного экспорта современной России, подобно тому как граф Дракула оказался брэндом, потихоньку прибавляющим национальный продукт Румынии.
Сегодняшняя Россия стала эскпортером ужаса. Миллионные тиражи книг о преступлениях Сталина, о Гулаге, о безумствах русской революции, о пролитой крови популярны за рубежом не меньше русской водки или красной и черной икры.
Смакуя наши беды, зарубежный читатель и зритель втайне наслаждается нынешней безопасной жизнью своего отечества. Кровь, Сталин, Россия, зеки, расстрелы, процессы становятся зачастую лишь необычным острым блюдом в ресторанном меню из архивов эпохи. -0-
