Историк кино, кинокритик, режиссер Бернар Эйзеншиц вспоминает очень примечательный эпизод. Для сотрудников и ближайших коллег режиссера Отара Иоселиани был устроен просмотр только-только смонтированного фильма "Разбойники". Дело — во Франции. Фильм – на грузинском. А лаборанты по недоразумению забыли присовокупить титры. И хотя подавляющая часть зрителей языком не владела, почти никто этого не заметил…
Понятно, когда речь, скажем, о живописи. Или архитектуре. В них заключены зрительные образы, знания языка не предполагающие – только определенный уровень культуры. Музыка и вовсе искусство абстрактное, по сути адресованное в обход разума сердцу. Однако, художественное кино, даже немое, обходиться без слов не может.
Речевая нагрузка у Иоселиани в разных лентах разная. Но даже в "Листопаде" (1966), при всей публицистической заостренности, многое нетрудно понять вне текста. Слова в фильмах Иоселиани больше выполняют роль своего рода фона. Адекватней сказать – "интершума". Фон – часто побочные звуки, отданные на откуп микрофону. "Интершум" – осмысленная звуковая палитра, эмоционально оттеняющая действие.
Рассказывают, что перебравшись снимать кино во Францию, мэтр готовил как-то английскую и итальянскую версии одного из своих фильмов. Лаборанты пришли в ужас от количества реплик, которые следовало перевести и оттитровать. Иоселиани это не смутило: взяв фломастер, он две трети из них спокойно вычеркнул…
Мой любимый фильм – "Пастораль" (1975). Помню первую реакцию: восхищение вперемежку с завороженной растерянностью. Большинство диалогов на непонятном мегрельском. Без синхрона и титров. Сюжет и прост, и непредсказуем – жизнь. Размеренно текущая вне общего русла и потому убедительная в своей непоследовательности. От бесстрастных колхозников в кузове грузовика до непонятно откуда взявшегося струнного квартета в деревенском доме…
Всем фильмам Отара Иоселиани присущ только им одним свойственный ритм. Неторопливый, но с внутренней динамикой. Словно взгляд чуть со стороны. Немного свысока. Без радости и без боли. Без осуждения и сожалений. От этого картинка неизменно бывает покрыта чуть размытой пеленой, разделяющей нас с ней едва ощутимым слоем времени.
"Я стараюсь смотреть на сегодняшний день, как на вчерашний", — признается мэтр.
В своих работах он сумел добиться удивительного баланса художественных средств, когда слова не довлеют над смыслом и ничего никому не навязывают. Когда они превратились в инструмент, сравнявшийся с музыкой и графикой кадра. Неудивительно! Иоселиани – прекрасный музыкант. Талантливый художник. Человек, в силу полученного образования, обладающий вдобавок математическим складом ума.
По отдельности свои дарования он воспринимает как хобби, заставляя их, однако, служить главному делу своей жизни. И создав трудно поддающийся определению синтетический жанр, видеоряд, органично сплавивший в себе силу притчи и кино, апеллирующий и к разуму, и к душе.
Возможно, именно это позволило Отару Иоселиани, в отличие от многих покинувших родину художников, не утратить опоры. Ему не пришлось заново искать свое место под солнцем – оно как было, так и осталось за ним. Став стопроцентным французом, он не перестал быть грузином. И снимая французские фильмы, по-прежнему делает грузинское кино.
А точнее сказать, это кино вненациональное и внесоциальное. Потому что это выстроенные в чередовании зрительных образах размышления о смысле бытия. И кредо мастера: в принципе, снимать можно всех и вся, нужно только объяснить людям, что в кадре они не должны делать ничего, не свойственного им в жизни.
Правда, сам Отар Иоселиани в повседневной жизни отнюдь не столь сдержан, как в своих фильмах. Полон противоречий. И судя по многочисленным интервью, статьям и заявлениям, социально весьма активен. За его размеренной, монотонной манерой говорить кроется бурный темперамент и готовность рьяно отстаивать свою точку зрения.
Потомок грузинских князей, на старых семейных снимках внешне напоминающий бравого белого офицера, он, например, убежден, что СССР был величайшим социальным экспериментом в истории человечества. И не скрывает сожалений в связи с его крахом. Возмущен тотальной коммерциализаций искусства, в частности, кинематографа.
Но в данном случае для нас важен он сам. Как личность. Как человек, который, не стесняется излагать свою точку зрения предельно ясно, конкретно, бескомпромиссно, с внутренним эмоциональным накалом и безо всяких оглядок на условности. В этом тоже проявляется особая грань характера. Присущим не всем даже крупным творцам тонким чутьем, он четко разграничивает две свои ипостаси – гражданина и большого художника. И старается их не смешивать.
А художник он большой и уникальный. Создавший неповторимые шедевры, пополнившие сокровищницу грузинского, советского, французского и мирового кинематографа. Помимо уже перечисленных, упоминания достойны все: "Жил певчий дрозд" (1970), "Фавориты луны" (1984), "И стал свет" (1989), "Охота на бабочек" (1992), "Разбойники, глава VII" (1996), "Истина в вине" (1999), "Утро понедельника" (2002), "Сады осенью" (2006), "Шантрапа" (2010), "Зимняя песня" (2015).
Не случайно еще один кинокритик, историк и искусствовед Наум Клейман, близко знакомый не только с творчеством, но и с самим режиссером, подчеркнул, что при всей противоречивости, все-таки главной чертой характера Отара Иоселиани является благородство: редкое умение никого не осуждать, но с горьким пониманием констатировать абсурдность и в то же время полноту жизни.
Хорошего всем дня!
